еждународная научная экспедиция Института океанологии им. П.П. Ширшова Российской Академии наук, по комплексному исследованию Аральского моря, под руководством доктора географических наук Петра Завьялова
{mosimage}
Выехали мы из Москвы 25 мая на двух УАЗах - первый стандарт 31514, второй мой 3159 Барс, подготовленный в качестве экспедиционника (35 резина, мотор и трансмиссия Ниссан, обвес и лебедка). Пробег по маршруту Москва- Нукус (Уазбекистан) - РРС 22 (прибл. самая западная точка Арала) - о. Возрождения - РРС-22 - Нукус - Москва составил ровно 7000 км, из которых 4000 по плохим или очень плохим дорогам. Прибыли в Москву 16 июня, задачи экспедиции полностью выполнены с опережением графика на 2 дня.
Два слова об объекте исследований. Аральское море, как известно, начало мелеть с 60-х годов, с тех пор его уровень упал более чем на 20 метров. Вследствие этого море ушло на сотни километров и стало катастрофически соленым, остров Возрождения стал полуостровом и разделил море на две неравные части. В западном (относительно глубоководном, глубины до 35 метров) бассейне последние виды рыб исчезли пару лет тому назад окончательно, в восточном (до 3 м глубина)много ранее. Соленость в западном бассейне составляет сейчас 114 промилле, для сравнения, воды Черного моря имеют соленость менее 30, воды самого соленого моря Мертвого - 250. Можно еще добавить, что казахи с севера отгородили часть моря в районе впадения Сыр-Дарьи дамбой, тем самым обеспечили себе должный уровень моря, рыбу и прочее, а также еще более быстрое обмеление остального моря...
Причинами этой экологической катастрофы, повлекшей за собой и экономическую, и социальную, является, по-видимому, бездумный и варварский водозабор из питающих море рек Аму-Дарья и Сыр-Дарья. Вместе с рыбой исчезла занятость населения многих городов и поселков Узбекистана, живущих рыболовством. Печально видеть, например, в городке Муйнак висящие до сих пор на заборах рыболовные сети и остовы кораблей, внезапно брошеных морем на вечный прикол у старой линии берега.
Многие, в том числе и некоторые ученые, называют Аральское море лужей или еще как-то неуважительно... и это несправедливо по отношению к нему. Я сам был впервые там, и был удивлен этим морем, все еще живым, хоть и без рыбы, пахнущим планктоном и соленым горячим ветром, горьким на вкус ласковым для купальщика, питающим немногих чаек и уток-нырков рачками артемиями. Оно не похоже ни на одно из многих других морей и океанов, и от этого еще более притягательно...
Целью нашей экспедиции были исследования Аральского моря, включающие в себя контроль его уровня, солености, наличия жизни, в том числе макро- и микро- бентоса, фитопланктона, бактерий, растворенной органики, взвеси и некоторых других параметров.
В том числе, впервые на Аральском море для измерений концентраций органики, хлорофилла и взвеси был успешно применен лазерный лидар, чем, собственно, я и занимался. Вместе с нами участвовали в экспедиции ученые из Ташкента и Украины, что придало ей статус международной.
Техническая часть поездки
Для посвященных в дело построения экспедиционных УАЗов, скажу, что тактика замены проблемных узлов на заведомо надежные агрегаты приносит свои плоды. Это я про мотор от Террано, трансмиссию от Атласа, проводку от Варяга, пружины от Мерседеса, ну и что там еще... Причем главный секрет в том, что работы должны производиться либо самолично, либо сугубо проверенными и уважаемыми коллегами, иначе щастя не видать Поэтому в первую очередь я должен сказать ОГРОМНОЕ СПАСИБО следующим людям, без помощи которых моя поездка либо вообще бы не состоялась, либо была бы существенно короче)), а именно:
Гайкину (Андрею), Варягу (Олегу), Pavluzga (Паше), а также моим друзьям и семье за моральную поддержку и терпение.
Land CrUAZer, его так назвали еще до меня первый хозяин и Галагрин, иначе говоря, Барс 3159, показал себя на удивление НАДЕЖНЫМ другом. Этого качества мне в нем раньше не хватало как воздуха, именно за него мы боролись... То есть несмотря на плохую солярку, ужасные разбитые дороги, пылищу и жару, ошибки пилота, он пер как танк, все 7000 км.
Подвеска. Дороги самые неприятные - это разбитые грейдеры, на которых машина превращается в натуральный вибростенд, причем независимо от скорости движения. Он (грейдер) представляет собой типичную стиральную доску, с длиной волны синусоиды около 25-30 см наверное, амплитудой до 10 см, обычно около 5. Казалось бы, ерунда, но отнюдь... Ощущение, что просто все сейчас поотрывается нах. Можно пробовать гнать под 80, тогда эти мелкие гадостные волны почти не чувствуешь, но при этом кардинально возрастает опасность влететь во что-нить более глубокое, типа канавы или поперечной колеи, и тогда прощай передний мост. Поэтому лучше не гнать все же быстро, а ехать пусть медленнее, но недежнее. Больших ям и плавных рытвин мы с УАЗом боялись меньше, ибо ходы подвески у меня большие, пружины Килен достаточно энергоемкие, и особенного козления не было, база длинная, аммы Каяба, колеса 35. Однако плюханье меня достало на грунтовке! Поэтому стало совершенно очевидно, что необходимо ставить аммы вроде Коней, не зря они наверное столько баблосов стоят... А также все резинки срочно менять на полиуретан. Как мудро говорил Варяг, необходимо заменить подушки кузова; как правильно говорил Гайкин, нужно менять подушки мотора... . Как вы поняли, ехали мы и гремели косточками... Плюс к тому, на вибростенде откручиваются ВСЕ резьбы, или почти все. Нужно ставить по 2 гайки, где возможно.{mospagebreak}
Двигатель ТД27 турбо. Нареканий нет, то есть совсем нет. Как часы, тьфу-тьфу, несмотря на узбекскую соляру, в которую по совету местных я добавлял масло из расчета 1 гр/1 литр топлива, для спасения ТНВД. Лишь один раз мотор стал терять мощность из-за завоздушивания магистрали по причине откручивания топливного фильтра (откручивается ВСЕ!). Добавлять масло (я брал для 2-тактных моторов) теперь в плохую соляру буду всегда, чего и всем рекомендую.
Еще тема про мотор... вы не поверите, но все эти 7000 км я проехал... с неработающей вискомуфтой. У меня с собой была новая помпа с вискомуфтой в сборе, но времени ее поменять я так и не нашел... Вследствие моего раздолбайства вышел интересный эксперимент: если не крутить подолгу турбину (ее свист слышен), то мотор НЕ ГРЕЕТСЯ в любых температурных условиях и на любых дорогах, трассе и песках. У меня стоит УАЗовсий трехрядный радиатор, чуть подрезанная ниссановская крыльчатка под уазовский диффузор, стоит диффузор, об который на кочках все равно цепляет крыльчатка (это из-за не оптимальных подушек мотора), и что очень важно, закрыты отверстия справа и слева от радиатора. Сейчас думаю найти нерезанную крыльчатку и, поменяв опоры мотора, изготовить с некоторым запасом под него диффузор. При всем этом система охлаждения замкнутая герметичная, с расширительным бачком. Температура держалась при предельно допустимых нагрузках 110, если забывал и она подползала к 120, то достаточно было чуть сбавить скорость, и она снижалась. Закипания, как и положено, не было, так как залит антифриз и система герметична. Этим мне очень нравится дизель, в отличие от бензинки, что просто достаточно сбавить газ. Еще нужно добавить, что машина была весом более 3 тонн, высоченная и широченная (аэродинамика), при этом скорость по трассе в жару за 30 под 80 км/ч на 4й передаче, если подтыкать 5ю, то мотор начинал греться. Если градусов 20 снаружи, то на 5й и за 90 км/ч нормально. Описал это все подробно специально для владельцев этого мотора, думаю пригодится.
Трансмиссия Ниссан Атлас, мосты Барс. Что сказать - коробка подходит как доктор прописал, особенно для длиннобазника. Я писал выше про ошибки пилота - я в песках жарил на заднем приводе, не включая передок, так как с ним машина сильнее грелась. Нагрузки были приличные, здоровые колеса песок всасывет активно. И в итоге результат - срезал левый задний грибок. По трансмиссии- есть несильная, но неприятная вибрация в диапазоне скоростей 60-70 км/ч, от чего не знаю, надеюсь, сэр Гайкин поможет. Лично мое подозрение, что заводской балансировки карданов недостаточно, нужно их еще балансировать... но не знаю.
Что еще рассказать по технике? Очень нужна магнитола для таких дальних переездов, лично мне при очень большом утомлении (например, больше суток не спать и сесть за руль одному из Питера в Москву) помогает только пение под музыку, громкое когда уже адреналины и колы всякие не работают... но это лирика.
Сам по себе Барс длинный - и это ОЧЕНЬ здорово для погрузки (стандартный козлячий багажник в сравнении просто отдыхает), еще есть багажник на крыше (тоже длинный) - вещей помещается целый вагон.
Салон, точнее его дыры - это беда, нужно делать... даже на жаре при многодневном путешествии может продуть разные неожиданные части тела, не говоря уж про зиму... Еще открылся капот на ходу, на узбекском шоссе - и сразу мне вспомнился Варяг, ехидно спрашивающий меня "а что, у тебя еще на ходу капот не открывался? ну ничего, все впереди..." Фиксаторы я купил, но поставить не успел, будет мне наукой. Повезло, что не высадил лобовуху и почти не помял капот.
С запчастями на УАЗ, в частности на военные мосты, в Узбекистане не очень, не знаю как в других странах СНГовии... поэтому в следующий раз буду брать больше с собой, грибки например.
Вадим ака Вадяныч (с) 2008{mospagebreak}
Из Аральской экспедиции....
Харон - добродушный светлоголовый парень в безрукавном тельнике - легко заскакивает в кабину своего корабля и машина рвёт с места, рыча и громыхая, словно реактивный самолёт на форсаже. Огромный платформенный вездеход "Витязь" сремительно несётся по бескрайнему ровному простору.
{mosimage}{mosimage}
Гусеничный вездеход "Витязь" - единственное транспортное средство на осушке Восточного бассейна, способное доставлять к воде по несколько человек одновременно. Позади из-под широченных гусениц бьют вверх фонтаны солёной грязи: россыпь ошмётков ила и ссохшейся корки летит на пятиметровую высоту в разогретый воздух. Мы сидим на мотках стальных тросов впереди платформы, а над передним бортом стоят, вцепившись в раму, трое рабочих "Петро-Альянса", закутанных в спецовки, в мощных наушниках и очках... Именно в очках, что актуально весьма, ибо брызги грязи летят из-под гусениц и вдоль открытых бортов платформы, колко впиваются нам в одежду и неприкрытые морды.
{mosimage}{mosimage}
Рабочие здесь опытные, уже много раз ездили с Хароном на ту сторону и знают, во что одеваться. На ту сторону... пространства соляной корки? осушки восточного Арала, к морю? на ту сторону реальности, миражом тающей в дрожащем разогретом воздухе у самого горизонта? С того места, где стоит береговая база альянса и откуда стартовал непобедимый "Витязь", море видно: очень далеко, на самом горизонте, виднеется тонкая синяя полоса - между белым пространством осушки и менее синим небом. Дрожащая, неясная, нереальная полоса моря. Восточный бассейн. Мы несёмся к нему на рифлёной вибрирующей платформе, а мимо протекает плоская поверхность соляной корки. Сперва серая, с извилистыми проплешинами песка по трещинам. Затем она выцветает, пространство становится шероховатой охрой. И постепенно переходит в белое - практически абсолютно белое, с трещинами, делящими плоскость на крупные неровные ячейки. Только разогретая голубизна неба, белый простор соли и две извилистые чёрные полосы за открытой кормой - следы гусениц "Витязя".
{mosimage}
Собственно, вся конструкция этого корабля пустыни и состоит по большей части из гусениц - две секции по две широченных полосы армированной резины, окованных ребристыми траками. Над гусеницами, почти на высоте второго этажа, возвышается длинная, понижающаяся к корме платформа. А впереди широкая и плоская кабина с массой приборов. "У меня как в самолёте - дублирующие датчики" - весело и серьёзно сказал Харон, когда показывал нам приборную панэль. Мощность этого корабля-вездехода - 800 лошадиных сил. Двигатель ревёт и взрыкивает на изгибах пути, вездеход лавирует среди одному Харону известных топей, и навстречу нам рвутся из плоских труб потоки разгорячённого воздуха - настолько сухого, тяжёлого и плотного, что схлопываются ноздри и слипается горло. Но и это не более чем внушение, иллюзия, рождённая непривычкой и антуражем окружающей местности. И мы свободно вдыхаем этот воздух вместе с запахами пережжёной соляры и потоками сероводорода, несущимися из-под гусениц. Под белой соляной коркой идут свои процессы гниения, и когда траки распарывают оболочку, сероводород с прочими газами выплёскиваются на поверхность вместе с брызгами чёрного ила. И вот мы уже забрызганы илом с головы до ног, он мгновенно сохнет на ветру и отваливается, и пристают новые брызги, а мы всё несёмся и несёмся вдаль от берега, тающего тонкой буроватой полосой в дрожащем воздухе далеко за кормой. Море ушло очень далеко, осушка кажется бесконечной. В старых бороздах от гусениц "Витязя", извивающихся по сторонам пути, искрятся рыхлые кристаллы соли - влажные, бело-голубые, абсолютно безжизненные на вид, как и вся эта белая корка вокруг. Где же вода? Рабочие говорили, что до воды здесь 11 километров. Сколько из них мы уже проехали? И где сейчас были бы мы, если бы не Харон, предложивший довести нас до самой воды? Конечно, в первую очередь он подвозит к морю рабочих, ибо ничто иное, кроме его огромного вездехода не может перевезти через осушку более двух человек одновременно - только эти широкие гусеницы пройдут здесь. Маленькие вездеходы-букашки, что мы видели на береговой базе, вязнут в топях, если возить на них полные смены. Этого парня мы не просили помочь. Он сам подошёл и предложил помощь в тот момент, когда мы, уже сложив пробоотборники и банки в рюкзаки, готовились к пешему переходу в зияющую фата-моргану горизонта. Как долго шли бы мы по этому белому простору, всё глубже проваливаясь в чёрный пересоленный ил под коркой? И дошли бы до воды? А ведь глубина здесь растёт очень плавно: вот мы видим с платформы совсем мелкие лужи, их явно сгоняет и пригоняет ветром, вот мы уже едем по воде, и едем не первую сотню метров, а глубина вокруг едва по щиколотку. Да, мы брали с собой и еду, и воду, и всё это лежит у нас в рюкзаках, сложенных среди троссов широкой платформы. Возможно, мы дошли бы и до воды, и до глубины в три-четыре ладони, но сколь долгим был бы наш путь? А путь обратно?...{mospagebreak}
{mosimage}
Впереди появляются аэроботы - водяные колесницы современного Арала. Это плоскодонные лодки с высокими носами и мощными пропеллерами в решётчатых кожухах. Креслице пилота находится прямо впереди пропеллера. Петро-Альянс использует эти плвсредства для перемещения по водной глади Восточного бассейна, ибо пространства огромны, а глубины мизерно малы - всего до полутора метров, кое-где чуть глубже. Ни один лодочный мотор нельзя использовать здесь с уверенностью, винт зароется в грунт. На двух спаренных аэроботах укреплена на раме вибро-поршневая трубка - геологический прибор для отбора кернов грунта. Огромный "Витязь" причаливает к этому феерическому катамарану мягко и... вплотную! Пока мы к нему подходили, у меня росло ощущение, что сейчас блестящие борта аэроботов скроются под гусеницами и будут смяты. Но опытный Харон привёл свою машину с ювелирной точностью. Рабочие переходят из кабины в катамаран, мы следуем за ними, разуваемся и ступаем в воду. Идём отбирать пробы: на солёность, на хлорофилл, на микроводоросли, на зоопланктон и много на что ещё. Мы добрались и спешно используем свой шанс, ибо через четверть часа Харон двинет своего монстра в обратный путь. Вода мутная, босые ноги почти на ладонь проваливаются в корку, укрывшую дно. И находят более твёрдую, плоскую опору. Что это - второй слой корки? Или это и есть песчаное дно Арала, на котором осели отступившие илы в пору осушки? В воде плавают оранжево-красные рачки. Артемия, заселившая толщу вод Западного бассейна в эпоху позднего осолонения, выжила и здесь. Интересно, какая здесь солёность? Это покажут анализы. Сюрреалистичная картина: трое учёных в просоленной одежде и пропылённых шляпах стоят по щиколотку в пепельно-серой воде на фоне белых горизонтов, черпают воду большой баклагой со срезанным горлом и переливают сквозь мелкое сито - фильтруют нужный объём воды, чтобы отобрать количественную пробу артемии. К тому же, если здесь живут эти солеустойчивые раки, значит, должны быть и микроводоросли, коих они едят, и бактерии, и микрочерви в соляной корке. Поэтому мы отбираем пробы на фитопланктон, тыкаем грунт шприцами-трубками, чтобы взять небольшие объёмы на анализ донной микрофлоры и мейофауны. В прозрачной трубке шприца - серо-белая кристаллическая масса. Возможно, и очень возможно, что она просто кишит жизнью - не слишком разнообразной, совершенно неразличимой глазом, но жизнью, приспособившейся к этим кристаллическим просторам. Победившей смерть.
Вокруг нас, на значительном расстоянии, аэрокатера с людьми в оранжевом закладывают свои неторопливые виражи - колесницы соляных просторов на серебристо-пепельном фоне абсолютно нереального моря. Нам начинают орать с "Витязя": пора уходить, время вышло. И мы спешно бредём назад, осторожно ощупывая босыми ногами топкое и колкое дно, отбирая буквально на ходу последние керны соляной корки. Выбираемся через катамаран на огромные гусеницы, с них передаём наверх мешочки с пробами, карабкаемся следом сами. Рабочие "Петро-Альянса" торопят, но не слишком навязчиво, сдержанно. Они понимают, сколь долгий путь пришлось преодолеть нам, чтобы добраться до этих мест, где сама реальность тает миражом и остаётся лишь ощутимое и значимое. И ещё один тонкий момент: эти люди не матерятся. Мы слышим в их даилогах только русскую речь, лишённую бранных связок. Что это? Подбор персонала? Кадровая политика? Влияние самого места? Нельзя сказать точно и сразу, но уже этот факт говорит о многом. И сам Харон, добродушно предложивший нам место на палубе своего корабля Аралкумов - простой русский парень, любящий свою работу, свою технику, верящий в лучшее, уверенный в себе, с огоньком в глазах и проступившими морщинами на любу.{mospagebreak}
Между тем мы раскрепляем на палубе свои сборы, на ногах стремительно обсыхает соль, стягивая кожу колючим панцирем, а "Витязь" уже закладывает обратный разворот, ревя мотором на нижней грани звука. В воде остаётся петля мутно-чёрных колейных следов, а из-под гусениц за кормой снова поднимаются в воздух фонтаны комьев грязи. Мы поливаем ноги пресной водой из баклаги, смывая соль, а в стороне виднеются наши старые колеи, уже буквально на глазах зарастающие белёсой кристаллической щёткой. Соль смывается легко, и в этом огромный плюс. Буквально позавчера мы купались в скалистых бухточках Западного бассейна и после соль легко уходила с потом и испарениями кожи, лишь едва покалывая тело. Здешняя соль ссыхается тугим тянущим панцирем. А ведь там, в Западном бассейне, мы отметили 114 промилле на поверхности. Сколько же здесь? И каков состав этой соли, застывающей на ветру лилово-серыми морщинистыми складками? Всё это покажут анализы наших сборов. А пока впереди мутно рябит на горизонте тонкая полоса пёстрой охры - песчаные дюны коренного берега Возрождения. Вокруг бесконечные белые просторы потрескавшейся корки, пересечённые в отдалении старыми бороздами от гусениц "Витязя".
{mosimage}{mosimage}
{mosimage}
Стикс - это не река. Это пространство зыбкой грани между Мирами. И славный парень Харон пересекает его два раза в день, перевозя живых людей из одной реальности в другую, туда и обратно. Людей, которые выходят в ирреальное море на плоскодонных ветровых колесницах. И не матерятся.
{mosimage}
Каждый находит здесь что-то своё: то, что существует отдельно от суеты, проходящих образов и надуманных обязательств. Здесь нет ничего материального, кроме горячих бледно-голубых небес, соляной корки и серебристо-серых просторов мелких вод, исчезающих в белёсой дымке горизонта. Только простое ощущение реальности. И удивительная, непобедимая жизнь, одним фактом своего присутствия отрицающая кристаллическую смерть.{mospagebreak}
Наши УАЗы, урча моторами, вползают на невысокую гряду, густо поросшую серыми типчаками - коренной берег острова Возрождения. Восточный Арал остался далеко позади - тонкой синей нитью у подёрнутого маревом горизонта, между белым простором осушки и горячей глубиной небес.
{mosimage}
Коренной берег острова Возрождения. Разреженная типчаковая степь: кусты полыней.
На горизонте виден Восточный Арал.
Мы едем по тем землям, что были островом в 60-х годах неспокойного ХХ века. Типчаковая степь на сухой, пыльной почве сменяется тугаями. Теперь простор до горизонта покрывают заросли тамарисков. Кусты невысокие, кряжистые, но растут они здесь густо. Настоящий лес.
{mosimage}
Тугайный лес на Возрождении.
Дорога виляет среди пологих холмов, колеи глубоко утопают в песке. По обочинам, среди кустиков полыни, изредка мелькают головы сурков-тарбаганов - больших и домовитых грызунов, изрывших землю под тугаями своими глубокими, разветвлёнными норами.
{mosimage}
Наш путь пролегает по глубоким колеям в песке.
А дальше начинается колючая проволока. За ней - утопленные в землю двускатные бетонные крыши. Облицовка да черепица повыгорели на Солнце, порозовели от ветра и времени. Ещё дальше справа от дороги начинается небольшой посёлок. Пустые дома, мёртвые провалы окон, покосившиеся заборы, скелеты теплиц. Люди давно ушли отсюда. На краю посёлка стоит двухэтажная коробка лабораторного корпуса.
Здесь, в этой лаборатории, посреди острова Возрождения, ковался биологический щит Родины. Метровые карнизы над окнами защищали комнаты от полуденного Азиатского Солнца, стирающего краски и сжимающего веки. В тени хорошо проветренных комнат белые женщины в белых перчатках белыми шприцами делали уколы белым красноглазым крысам. Инфицируя их белой смертью. И мысли их были светлы, и цели возвышены, и задачи, поставленные Родиной, важны были необычайно. Биологическое оружие - это меч отчаяния, от него гибнут и свои, и чужие. Именно поэтому ни один генштаб не применит его в здравом уме. Однако, поскольку потенциальные противники проводили изыскания в этой отрасли, Советскому Союзу было необходимо оставаться на должном уровне.
В самом начале 90-х база была эвакуирована. Срочно. За полтора часа. Самолётами. На столах остался недопитый кофе, недочитанные газеты, одиноко плыли под ветром занавески в раскрытых окнах...{mospagebreak}
Лаборатории, дома, приусадебные хозяйства и пристани опустели.
А потом ушло море. И на месте залива, куда выходила пристань, образовался солончак.
Зияющие провалы окон лабораторного корпуса виднеются издали над ослепительно белой поверхностью мёртвого залива.
Все белые мысли, устремления, цели, идеи - все перетекли ручьём времени в белоснежную поверхность солончака. И затвердели кристаллической солью, шлифуемой горячим ветром пустыни. Ушли в белый лист неразгаданной тайны.
{mosimage}
В неспокойную эпоху распада и отчуждения базу активно растаскивали. Казахи на пароме переправлялись через пролив на севере и вывозили отсюда весь металл, до которого могли добраться. Сдирали кровельное железо с крыш, вытаскивали "с корнем" лабораторную мебель, даже сетку заборную скручивали и вывозили. Сейчас здесь остались лишь пустые, навсегда заброшенные помещения. Только сурки-тарбаганы, в-развалку снующие среди типчаков, продолжают обживать окрестности посёлка.
{mosimage}
{mosimage}
Поясню сразу: в ходе сотрясших Мир событий сентября 2001 года в Америке не применялись боевые штаммы сибирской язвы, разработанные в лабораториях СССР. В случае их применения Манхеттен вымер бы за двое-трое суток, оставшееся население США - максимум за месяц. В конвертах рассылали вакцину от сибирской язвы. Это споры ослабленной, мало патогенной культуры паразита. При вакцинации овец человек в спец-костюме разводит чайную ложку этого порошка в 12-литровом ведре воды. И этим раствором угощается отара из нескольких десятков голов. Если же, открыв конверт, ударную дозу ослабленной культуры вдыхает один человек, он всё же заболевает сибирской язвой.
В настоящее время угроза распространения боевых штаммов с базы отсутствует. Дезактивации ряда минувших лет надёжно хранят Мир от этой опасности.
{mosimage}
Это была моя седьмая экспедиция на Арал и в Аралкумы...) На самом деле, не всё так страшно в тех краях. Возвышенно, откровенно, кристаллизованно... не страшно. Эта поездка отличалась от всех предыдущих: пусть мы всё время ездили, пусть на нас нападали огромные фаланги, пусть мы порою питались через пень-колоду на ходу, запивая водкой "Каратау" пару ложек тушёнки вприкуску с сухой лепёшкой... мы были почти счастливы!:) Я видел много Арала, и видел его разным. И пусть море снова отошло, и отошло решительно, далеко и откровенно. В этой поездке было что-то своё, особенное. 7000 км - и мы почти не устали!!! Вернее, устали, но не так, как в прошлый раз, когда ездили от Москвы на Арал и обратно своим ходом. Мы изучали море, в разных районах. База была попутно. Действительно... странное место.
Могильники были забетонированы. Практически сразу после ликвидации базы. Затем высадились американцы, которым до всего есть дело. И засыпали метровым слоем хлорки. Теперь каждый год бау инспектирует госбиоконтроль Узбекистана, отбирает пробы грунта и воздуха, берёт на анализ кровь у тарбаганов. В настоящее время угрозы нет.
Да, в самом начале девяностых угроза существовала. Наравне с ядерной, химической и междоусобной. Сказался пресс советских традиций и элементарный страх: люди боялись и будут бояться невидимой смерти. Пожэтому до сих пор никто не тревожит могильники. Там хранится то, что убьёт с гарантией любого, потревожившего их покой. Много опаснее и совершеннее проклятия фараонов.
Филипп Вячеславович Сапожников (c)
Фотоальбомы: